Ранее Путин уже говорил, что не станет премьером. Что могло повлиять на его решение?http://www.inosmi.ru/translation/236917.htmlПрезидент России решил остаться у власти - уже в качестве премьер-министра
Редакционная статья, 02 октября 2007
Заявление президента Путина о том, что он не прочь стать премьер-министром - из разряда неожиданных ходов, в каких, ему, пожалуй, найдется мало равных. Уже не первый месяц вся Россия только и говорит, что о будущем Путина. Он не раз подтверждал, что после окончания своего президентского срока в марте собирается и дальше служить своей стране в каком-то ином качестве, но не открывал, в каком именно: главы 'Газпрома', государственного энергетического монополиста, от судьбы которого во многом зависит будущее всей страны? советника по национальной безопасности - с новыми силами и новыми полномочиями? или 'чиновника по особым поручениям' - без какого-либо официального статуса, но с огромным закулисным влиянием, как у Дэн Сяопина в Китае?
На недавней встрече с группой западных корреспондентов и экспертов, среди которых был и представитель The Times, Путин недвусмысленно заявил, что не собирается покидать политическую арену. Столь же ясно он высказался и в том смысле, что он не собирается менять Конституцию, и, как она требует, уйдет в марте с президентского поста. Он не исключил варианта своего возвращения в президенты в 2012 году, но всячески старался, чтобы внимание не концентрировалось на этом сценарии. Однако он решительно сказал: у России должен быть сильный президент, поскольку политические партии пока еще слишком неразвиты, чтобы играть в жизни России такую же роль, как в демократических странах Запада.
В его словах сразу выделяется некое внутреннее противоречие: как его преемник может быть сильным президентом, если сам Путин никуда с политической арены не уходит? Внутри России спекуляции такого рода усилились, когда он неожиданно для всех за три месяца до парламентских выборов провел перетряску правительства и назначил премьер-министром пожилого и сравнительно малоизвестного Виктора Зубкова. Сам Путин тогда сказал, что этим стремился задать правительству стимул для активной работы 'до последнего', однако большинство населения России сразу же подумало, что либо Путин готовит Зубкова в преемники, то есть в послушные президенты, либо он нарочно оставляет в игре обоих первых заместителей премьер-министра, Сергея Иванова и Дмитрия Медведева, которые считались главными претендентами на этот статус, чтобы никто не знал, кого из них он предпочитает - потому что в противном случае Путин автоматически превращался бы в 'хромую утку'.
Ранее Путин уже говорил, что не станет премьером. Что могло повлиять на его решение? Несколько обстоятельств. Во-первых, могло возрасти давление на него, чтобы он определился со своим будущим, а чем дальше, тем становится более ясно, что никакой другой пост, кроме премьерского, не в состоянии будет удовлетворить его амбиции в отношении власти и надлежащей ответственности. Во-вторых, есть опасность того, что - при рейтинге Путина в 80 процентов - его ближайшие сторонники и те, кто обогатился за время его правления, настолько испугаются грядущих перемен, что им вполне может прийти в голову организовать какой-нибудь кризис, чтобы под его прикрытием изменить Конституцию и заставить Путина остаться. И, в-третьих, если предположить, что он действительно хочет построить в России партийную систему и превратить "Единую Россию" в нечто большее, чем инструмент собственной власти, то ему в любом случае необходимо было бы во всеуслышание объявить о своих намерениях до чрезвычайного октябрьского съезда партии, на котором она должна решить, кто будет возглавлять ее список на выборах в Думу.
В результате всего этого баланс власти между президентом и премьер-министром изменится, что лишь в очередной раз подчеркнет слабость российской демократии и конституции, по-прежнему покорно склоняющихся перед давлением личности. Народу России путинское правление принесло немало экономических выгод, но не исключено, что людям еще придется пожалеть о том влиянии, которое Путин оказал на все еще неоформившуюся демократическую систему.
Владимир Великий? ("The Washington Post", США)
Политическая муза Путина гораздо старше 'холодной войны'http://www.inosmi.ru/stories/01/05/29/2996/236367.htmlSunday, September 2, 2007; Page B07
Не успели российские военные захватить кусок Арктики размером с Западную Европу, как они уже озвучивают амбициозные планы по установлению постоянного российского присутствия в Средиземном море - впервые со времен 'холодной войны'. И главная движущая сила 'ответного удара' России - это, несомненно, ее загадочный президент Владимир Путин.
'Загадочный' - именно это слово первым приходит на ум. Ему как-то удается совмещать ношение прекрасно скроенных костюмов с сапогами, которыми он давит у себя в стране оппозицию и демократию. Он тепло улыбается коллегам на международных саммитах - а сам в это время уничтожает инакомыслящих в Чечне. Ему удалось даже очаровать президента Буша, несмотря на то, что его стараниями политика США в Ираке и вообще на Ближнем Востоке сведена фактически на нет. Казалось бы, невооруженным глазом видно, что за наиболее резонансными действиями Путина стоит не что иное, как его кагэбэшное прошлое. Именно из-за этого специалисты-международники заговорили о начале новой 'холодной войны'.
Однако если Запад действительно стремится понять, что же такое Путин и что такое это новое российское государство, главное - отказаться от мысли, что Путин есть некое новое явление. Путин - явление старое, уходящее корнями глубоко в историю , а именно в 18-й век, в эпоху Екатерины Великой. Все указывает на то, что, стараясь восстановить значение России на мировой арене, утвердить ее как великую нацию, Путин и его сторонники черпают вдохновение не у призраков Сталина и Хрущева, а у иных 'духовных наставников' - в частности, у Екатерины.
Екатерина Вторая, как и Путин, была одной из самых любопытных личностей своего века - она восхищала тех, кто был за нее, и повергала в шок тех, кто был против. С самого начала своего правления она стала либеральным идолом европейских философов-просветителей. Она много переписывалась со знаменитым Вольтером, переписывала уроки управления Россией из работ Монтескье (причем, заметим, более чем за двадцать лет до того, как это сделали Отцы-основатели Америки), издавала труды Гельвеция под треск его чучела, официально сжигаемого главным палачом Парижа, и подписалась на 'Энциклопедию' Дидро, когда во Франции она была запрещена. 'В какое время мы живем! - восклицал Вольтер, - Франция преследует философов, а скифы им покровительствуют!'
На счету Екатерины еще более замечательные дела: например, она не только переписывалась с Томасом Джефферсоном, но и стала одной из 'крестных матерей' независимости Америки, поскольку стояла во главе Лиги вооруженного нейтралитета, во время нашей революционной борьбы способствовавшей дипломатической изоляции Британии. Когда королю Георгу Третьему для борьбы с Джорджем Вашингтоном и его 'выскочками-колонистами' потребовалась жесткая военная сила, он обратился не к гессенским наемникам, а к Екатерине, и просил ее дать закаленных в боях казаков. Она отказала, и именно с этого ее решения начались американо-российские связи.
Однако всего через несколько лет - и здесь глубокая история тревожным эхом отзывается в реалиях сегодняшнего мира - императрица, вызывавшая всеобщее восхищение своим либерализмом, превратилась в настоящего реакционера. Джон Адамс (второй президент США - прим. перев.) считал, что Россия и Америка должны стать естественными союзниками, но Екатерина не пожелала даже знакомиться с Фрэнсисом Даной (Francis Dana), посланником только-только вставшей на ноги Америки, и он с горечью писал, что знает 'о том, где и когда бывает императрица, менее, нежели ее конюх'. А когда грянула революция во Франции, Екатерина, словно забыв о десятилетиях эпохи Просвещения, начала эпоху нового авторитаризма.
Она развернула жестокие репрессии против российских интеллектуалов и делала все, что могла - все, кроме прямого приказа о начале военных действий, - для разрушения 'демократической' угрозы, исходившей от якобинской Франции. 'Что знают сапожники об управлении государством?' - фыркала она, говоря, что для управления такой большой страной, как Россия, представительное правительство совсем не подходит. А затем она и вовсе сделала исторический разворот: открыто осмеяла Джорджа Вашингтона и осудила ту самую Американскую революцию (American Revolution, в российской науке больше принято название 'Война за независимость в Северной Америке' - прим. перев.), которой прежде столько восхищалась.
Нынешняя бойня в Ираке, а также недавние реверансы России в сторону Сирии и все более угрожающие действия в отношении Грузии, одной из своих бывших территорий, также напоминают то время. Тогда Екатерина, весьма ловко воспользовавшись хаосом, который с подачи Франции охватил Европу в 1795 году, стерла с карты мира древнее Королевство Польское, разделив его земли. И разве не знаменательно, что во главе восстания поляков против Екатерины встал герой американской революционной борьбы Тадеуш Костюшко (Thaddeus Kosciuszko)?
Еще одна особенность екатерининской России, столь же ярко проявляющаяся и сегодня - это отношение российской общественности к Западу. При том, что Екатерина сделала очень много для европеизации русского колосса - построила Эрмитаж, собрала в нем коллекцию предметов искусства мирового класса, улучшила в стране систему школ и больниц и целыми группами посылала своих соотечественников, говоривших по-французски, за границу, - она практически ничего не сделала, чтобы ее средний подданный изменил свое отношение к части света, которую тогда часто презрительно именовали 'Европейским полуостровом'.
Таков же и Путин: хотя на групповых фотографиях с саммитов 'большой восьмерки' он широко улыбается, а затем сразу же ставит политику США на одну доску с политикой Третьего рейха и делает темные намеки на неких 'врагов', стремящихся развалить Россию. Резкую враждебность по отношению к Соединенным Штатам открыто демонстрирует даже российская молодежь, которая, как когда-то предсказывали аналитики, после окончания 'холодной войны' должна была стать самым верным другом Америки.
Обворожительная женщина, Екатерина была к тому же человеком большого ума, огромной жизненной силы и сложного характера. В течение трех десятилетий она не раз доминировала на мировой арене. 'Она претендовала бы как минимум на равенство, даже если бы переписывалась с самим Господом Богом', - говорил о ней король Пруссии Фридрих Великий.
И, кроме всего прочего, Екатерина - как снова не усмотреть в том времени уроки для двадцать первого столетия? - мастерски являлась миру сразу в двух лицах, одним обращаясь к просвещенным мыслителям всего мира, другим - к собственному народу. Как бы она ни заигрывала с Вашингтоном, Франклином, Монтескье, Америкой и идеями конституционализма, в конечном итоге дороже ей была все же слава имперской России.
В возрасте 67 лет Екатерина была уверена, что все построенное ею будет жить вечно. Она выбрала в преемники своего внука Александра, но ее неожиданная смерть помешала ему взойти на престол. Правда, через каких-то четыре с половиной года Александр все же получил корону: устроил дворцовый переворот и отдал приказ убить собственного отца. Победив самого Наполеона, он стал в конечном итоге арбитром судеб всей Европы. Путин, подобно Екатерине, лелеет мечты 'продолжить династию', пусть и в новой, как-бы-демократической, упаковке. Он, скорее всего, сам выберет преемника на 2008 год, причем намекает, что в 2012 году сможет снова пойти на выборы.
Так к какому же заключению нам следует прийти? Вот к какому: считать, что действия России неизбежно ведут к новой 'холодной войне' - большая ошибка. Однако не меньшая ошибка - не замечать, как хорошо Путин усвоил приемы жульнической игры Екатерины. Ловко играя за границей роль 'молодой демократки', у себя в стране она оставалась настоящим деспотом; без устали говоря о пацифизме, она в то же время разжигала по всему миру огонь войны.
Путин - такой же, как она. И относиться к нему необходимо соответственно.
Дж. Уиник - автор книги 'Апрель 1865 года' ("April 1865"). В октябре выйдет в свет его новая книга - 'Большой переворот: Америка и зарождение современного мира в 1788-1800 гг.' ("The Great Upheaval: America and the Birth of the Modern World, 1788-1800"). Мы любим тебя, Путин, Великий и Ужасный ("The Sunday Times", Великобритания)
Запад считает московского лидера деспотом, сокрушающим демократию. Но большинству русских он нравится именно этимhttp://www.inosmi.ru/stories/01/05/29/2996/234693.htmlДва дня спустя после того, как Служба уголовного преследования (Crown Prosecution Service) объявила, что предъявит обвинение бывшему агенту КГБ Андрею Луговому в убийстве его бывшего коллеги Александра Литвиненко, и потребовала от России выдачи Лугового для суда над ним в Великобритании, я встретил в Москве одного из своих русских знакомых. Это человек весьма широких взглядов, прозападно настроенный, прекрасно говорит по-английски и десятки раз бывал в других странах. Я спросил его, кто, по его мнению, заказал убийство Литвиненко, яростного противника Кремля, умершего в Лондоне шесть месяцев назад от отравления огромной дозой полония-210. У моего знакомого не было на этот счет никаких сомнений.
- Конечно, Борис Березовский, - решительно ответил он, имея в виду бежавшего из России олигарха, еще одного противника президента России Владимира Путина. Мой собеседник считал, что именно стараниями Березовского полоний незаконно попал на территорию Великобритании, именно по его приказу убили Литвиненко. Зачем? Чтобы очернить Россию в глазах Запада.
Абсурд? Абсурд. Но это нам так кажется, а многим в России - вовсе нет. Даже выдавленного из страны Березовского, некогда одну из наиболее влиятельных политических фигур в Москве, здесь считают всемогущим противником России, чье влияние не знает границ. Есть и те, кто так не считает - среди них, например, первая жена Литвиненко, - но, по их мнению, его убили агенты ЦРУ или МИ-5, враги России, чья задача - не допустить, чтобы Россия снова стала сильной. Здесь мало кто подозревает в совершении этого убийства Кремль или ФСБ (это новое имя КГБ). В России думают, что Литвиненко для них был слишком мелкой рыбешкой, чтобы ради нее столько возиться.
На столь разительную пропасть между общественным мнением в России и у нас в Великобритании можно было бы, в принципе, и не обращать внимания, если бы она касалась только хладнокровного убийства Литвиненко. Однако его дело - лишь очередной пример раскола между русскими и Западом, который сегодня, через шестнадцать лет после падения коммунизма, становится все шире.
На восьмой год пребывания в кресле президента Путин, треть своей жизни прослуживший в КГБ, в Европе и Америке растерял практически всех друзей. К Западу от Москвы его ненавидят, считая авторитарным деспотом, сокрушившим оппозицию, превратившим независимую прессу в послушный инструмент Кремля и рассадившим по тюрьмам или выгнавшим из страны всех своих противников. В случае с Литвиненко западная пресса фактически объявила Путина убийцей.
В России же все по-иному. Здесь у Путина такой рейтинг, что ему наверняка отчаянно завидуют и Джордж Буш, и Тони Блэр. Его поддерживает, по результатам последних опросов общественного мнения, более 70 процентов населения: для лидера, которому вскоре придет время уходить, это - по любым меркам - рекорд. Если много слушать гроссмейстера Гарри Каспарова и тех, кто дружит с ним против Кремля, включая множество либералов на Западе, то и впрямь можно поверить, что, если бы в России была свободная пресса, то режим нынешнего президента 'не продержался бы и двух недель'. На самом деле, однако, это совершеннейшая неправда.
Действительно, при нынешнем руководстве Россия - авторитарная страна, которой правит клика бывших агентов КГБ. Действительно, контроль над прессой стал таким всеобъемлющим и драконовски жестким, что в политическую проблему превращается даже создание специального общенационального телеканала для детей. Немногие решатся поспорить и с тем, что российский суд превратился в балаган, а коррупция в России приобрела такой размах, которого у нее не было даже в период хаоса, когда в Кремле сидел Борис Ельцин.
Но нравится нам это или нет - Путин по-настоящему популярен. Спросите любого русского, и большинство из них ответит, что они готовы проголосовать за изменение конституции, чтобы дать ему возможность остаться президентом на третий срок (по закону через десять месяцев ему придет время уходить). Более того, то же самое вам ответят западные инвесторы, которых, прежде всего, волнует не демократия и свобода прессы, а высокая прибыль и политическая стабильность.
Власть Путина - далеко не единственный вопрос, по которому российское общественное мнение расходится с западным. И Европа, и Америка все меньше склонны доверять России, но, как и всегда при разрыве отношений, обиженными себя чувствуют обе стороны. Большинство русских глубоко разочарованы в Западе и считают, что Запад заинтересован в том, чтобы Россия оставалась слабой. В России очень силен менталитет осажденной крепости, главный постулат которого - 'страна окружена врагами'. 'Холодная война' закончилась, Запад больше не враг, но - это скажет вам любой - и вовсе не друг.
Как еще, спросят русские, объяснить предоставление Великобританией политического убежища Березовскому, Ахмеду Закаеву, бывшему чеченскому командиру, обвиняемому Москвой в терроризме, а также нескольким другим людям, которых разыскивает российская прокуратура? Почему, с негодованием спросят путинцы, Кремль не получил ничего взамен, когда после 11 сентября, пойдя наперекор своим же генералам, открыл военные базы в Центральной Азии для США, пославших свои войска в Афганистан? Зачем Вашингтон добивается установки в самом сердце Европы системы противоракетной обороны? Почему НАТО расширяется прямо до границ России? Может быть, русские правы; может быть, это просто паранойя; но в любом случае, многие из них чувствуют себя настолько обманутыми всем этим, что готовы теперь поверить в любую 'мировую закулису' - даже в то, что именно она в прошлом году застрелила оппозиционную журналистку Анну Политковскую, ставшую тринадцатым журналистом, убитым при Путине. Они с готовностью верят и в то, что мирные революции в государствах бывшего Советского Союза - Грузии, Украине, Кыргызстане - это работа ЦРУ, стремящегося окружить Россию пронатовскими правительствами. (Западное влияние, конечно, сыграло свою роль, но она была отнюдь не определяющей.)
С Западом связана, как мне не устают повторять некоторые мои знакомые, даже война в Чечне. Чиновник, отвечающий в российском министерстве иностранных дел за отношения с британской прессой, как-то спросил меня, кто готовит мне список вопросов, когда я еду в этот регион и беру там интервью у противной стороны.
Именно с этим чувством глубоко укоренившегося недоверия я сталкиваюсь всякий раз, когда вхожу в здание на Лубянке, московскую штаб-квартиру ФСБ, обитатели которой, шелестя плащами и позвякивая кинжалами, шутят, что это самое высокое здание в стране, потому что 'отсюда нам видно все до самой Сибири'.
С несколькими из них я лично знаком уже много лет. Мы надолго засиживаемся за крепким чаем, я много любопытствую, они мало рассказывают. В общем и целом, мы нравимся друг другу, но у меня почему-то не проходит чувство, что меня все равно считают офицером разведки. Ну кем еще, как не шпионом, с их точки зрения, может быть итальянец, работающий в Москве на британскую газету? Доказывать обратное бесполезно, так что когда они спрашивают меня, как дела, я всегда отшучиваюсь: 'Не очень - до майора меня еще не повысили'. В ответ они смеются, но при этом всегда понимающе кивают и подмигивают.
В том, что офицеры ФСБ, даже очень разумные и общительные, относятся к иностранцу с подозрением, нет, в общем-то, ничего удивительного. И вот здесь нужно понимать, что Путин и ближний круг его советников по сути такие же. От собственного воспитания очень трудно уйти: они тоже смотрят на Запад через призму подозрения и недоверия. Заметим, здесь они не сильно отличаются от многих политиков по нашу сторону пропасти, выросших во времена 'холодной войны' и до сих пор испытывающих нелюбовь к России. То, что Путин в свое время служил в КГБ, пугает многих на Западе, но никого - в России. Здесь сразу же найдется кто-нибудь, кто в ответ на это обязательно напомнит, что Джордж Буш-старший тоже когда-то возглавлял ЦРУ.
При Михаиле Горбачеве, отце гласности и перестройки, после которых произошло крушение коммунизма, Россия на короткий период открылась Западу. Люди, которых семьдесят лет учили, что коммунизм - лучший общественный строй на земле, вдруг открыли для себя ценности демократии, рыночной экономики и свободной прессы. Однако с либерализацией экономики начались трудности. Миллионы людей потеряли все свои сбережения и стали нищими, а те, кто был приближен к власти, превратились в баснословно богатых олигархов, кичившихся своими деньгами. Преступность проникла во все сферы жизни; Россия, некогда сердце империи, внушавшей всему миру страх и уважение, была поставлена на колени. И ни тех, кому пришлось сменить спокойную жизнь ученого, инженера или рабочего на судьбу городского 'бомбилы', ни стариков, вынужденных за копейки собирать пустые бутылки на улицах, никак не могло утешить то, что зато теперь у них есть свободная пресса.
В результате сегодня, пятнадцать лет спустя, назваться 'демократом' для любого местного политика уже равносильно самоубийству: слишком у многих это слово ассоциируется с лишениями и социальными потрясениями начала 90-х годов.
То, что путинский режим не оставил камня на камне от прозападной демократии, правда. Этот режим отобрал у них право быть услышанными - это правда. Но если они уже списаны в тираж, то это в основном потому, что им больше не верит сам российский народ. Именно поэтому на Западе Горбачева и Ельцина всячески прославляют, а в России большинство людей их презирает, считая, что не кто иной, как они, остановил часы истории и целенаправленно разрушил Советский Союз.
Приведу самый простой пример: моя домработница когда-то служила в Советской Армии, была офицером разведки в Афганистане и Венгрии. А сегодня ее пенсия - 60 фунтов в месяц, и последние два десятилетия в ее жизни не было ничего хорошего. Так что если она считает Горбачева и Ельцина преступниками, продавшими страну, то лично я не вижу в этом ничего удивительного. Два года назад Путин, заявив, что кончина Советского Союза стала 'крупнейшей геополитической катастрофой' двадцатого века, откровенно шокировал Запад - но он сказал ровно то, что думает большинство его соотечественников.
Те, кто поносит Ельцина за то, что он разрушил, напротив, хвалят Путина за то, что, как они считают, он восстановил. Если мы на Западе привычно нападаем на него за авторитаризм и жестокость, с которой он отказался от большинства ельцинских демократических реформ, то в России Путина считают руководителем, который, напротив, возвращает народу самоуважение, поскольку повышает жизненный уровень народа и снова выводит Россию на международную арену.
При Путине Россия - не без помощи, конечно, рекордных цен на нефть - перестала быть страной, задолжавшей всем и каждому. Они расплатилась по своим внешним долгам и уже накопила больше 50 миллиардов фунтов в стабилизационном фонде. Русские больше не опускают глаза от стыда, глядя на то, как пьяный Ельцин дирижирует в Берлине военным оркестром. Во время первого в России саммита 'большой восьмерки', который в прошлом году проводился в Санкт-Петербурге, они довольно потирали руки, глядя, как Путин остроумно парировал неуклюжие атаки Буша - например, когда президент Америки сказал, что Кремль должен брать пример демократии с Ирака.
В России большинству людей нравятся сильные лидеры, которые - и это сохранилось еще с царских времен - по идее, обязательно должны править железной рукой. Пока что - пока Россия расправляет крылья и решительно преследует собственные интересы - эта традиция лишь усиливает у людей впечатление, что страна потихоньку восстанавливает влияние, потерянное с распадом коммунистической системы. Прозападный либерализм изгнан из общественного сознания. Его место решительно и злорадно занимают национализм, яростный патриотизм и жажда самоутверждения. А поскольку Россия - это не просто страна, а бывшая сверхдержава, выходящая из штопора переходного периода, ее грубость и неуступчивость подогревается двумя противоположными чувствами: чувством сожаления о той стране, что потеряна навсегда, и чувством превосходства над той страной, какой она была еще совсем недавно.
- Во времена 'холодной войны' на Западе нас принимали всерьез, - сказал мне один из кремлевских чиновников. - Когда она закончилась, к нам перестали так относиться, и многие годы мы чувствовали себя униженными. Путин так популярен потому, что он восстанавливает нашу национальную гордость и решительно парирует уколы тех, кто ничего не делает, а только критикует. Никто не любит слышать в свой адрес одни поношения.
- Понятно, что Западу больше нравится слабая Россия, которая с готовностью соглашалась бы на любые его требования, - продолжает он. - Но эти времена прошли, и сегодня мы не понимаем, почему это вдруг наш президент не должен преследовать интересы своей страны. Ведь и Америка, и Британия именно так и делают. Нет?
Противостояние, развернувшееся вокруг дела Литвиненко и попыток Великобритании добиться выдачи Лугового, может лишь ухудшить отношения с Россией, которые и так уже самые плохие за все время, прошедшее с окончания 'холодной войны'. Причем, как бы ни критиковали Путина на Западе - даже притом, что в основном эта критика все-таки оправдана, - он гораздо либеральнее, чем большинство русских, в том числе и тех русских, кто окружает его в Кремле.
Еще много лет назад, когда я впервые приехал в Москву, один известный в Кремле политолог сказал мне, что единственная проблема в отношениях между Россией и Западом заключается в том, что русские - белые.
- С виду мы такие же, как вы. Мы выглядим как европейцы, и поэтому Запад считает, что мы должны и думать, и вести себя так же. И когда вы видите, что из этого ничего не получается, вас это бесит, вы лихорадочно думаете: ну почему они не могут быть такими же, как мы? Но ведь про китайцев, например, вы так не говорите. Вы же не ждете, что они будут думать как вы, и вести себя как вы. Так вот, мы такие же белые, как вы - но мы другие.
Я прожил в России уже достаточно, чтобы для меня она перестала быть, по знаменитому выражению Уинстона Черчилля, 'тайной, покрытой мраком, за семью печатями'. Россия - другая. Это правда. И с этой правдой нам придется жить.